Всякое совпадение случайно лишь на первый взгляд. Так, например, почти одновременно с научно-практической конференцией "А.П.Чехов в информационно-библиотечном пространстве России", проходившей в Таганроге в первые сентябрьские дни 2000 года, в Московском Художественном театре имени А. П. Чехова представляли публике книгу известного французского театроведа Ж. Баню "Наш театр - "Вишневый сад".
В самом начале своего проникновенного размышления о последней пьесе
Чехова в
контексте ушедшего XX века и наступившего нового столетия автор
задался вопросом:
"Чем являются сегодня книги и театр по отношению к телевидению или
Интернету,
находящимся в опасности оазисами для горстки неподдающихся, таких как
мы, как
Гаев и Раневская?"
Современную эпоху этот умный и сострадательный человек назвал жестокой
"культурной
мутацией" и сравнил ее с исторической ситуацией, художественно
воплощенной
в пьесе-завещании А. П. Чехова "Вишневый сад". Баню не сомневается:
"Вишневый сад" или переход библиотеки к Интернету - похожая судьба.
Быстрота доступа влечет за собой упадок прежней цитадели. Вероятно,
монахи испытали
тот же испуг в начале эры Гутенберга: механическая типография тогда
вытеснила
рукописание, также как сегодня CD-ROM вытесняет на обочину книгу как
предмет.
Однако к тому времени как раз относится возникновение личной
переписки: реакции
всегда неожиданны. Что появится в результате опасности для книги и
театра?"
Действительно, какой может быть внезапная реакция культуры на
Интернет? На эту
незримую паутину, в сети которой уже попал современный человек.
Рукописная и
печатная книга на самом деле были осязаемым предметом» порой
хранившимся в недрах
библиотек или семейных книжных собраний сотни лет. Не "вещью в себе",
а вещью "для нас", в отличие от виртуальной книги интернетовской
эпохи,
которая, не исключено, вернет философов к новому обсуждению понятия
"вещь
в себе", как реальности, существующей независимо от человеческого
сознания,
и олицетворит определение старого словаря как "непознанной основы
чувственно
ощущаемых и рассудочно мыслимых предметов".
Может быть, считать уже такой реакцией электронную переписку? Но она
вуалирует
личность, стирает человеческую индивидуальность, отменяя особенности
почерка,
бумаги, чернил, конверта. И требует краткости, которая, конечно,
"сестра
таланта" в художественном творчестве, но в эпистолярном жанре
сокращает
письмо до телеграммы.
Так что же ожидает книгу, архивный документ в XXI веке? Превращение в
музейный
экспонат? Не по доступности, а по восприятию. Когда в библиотеку или в
архив
будут приходить не за книгой или документом, а к книге и документу,
как в художественный
музей к картине и ощущать их как раритет ушедшей культуры. И станут не
только
вчитываться в текст, но обращать внимание на переплет, форзац, титул,
на манеру
письма, то есть наклон почерка, заглавные буквицы, если речь идет о
рукописных
памятниках XX века. Не исключено, что в интернетовскую эпоху как чудо
будет
восприниматься "авторская книга", то есть полностью сотворенная одним
человеком, написавшим текст, одевшим рукопись в переплет, придумавшим
ее оформление.
А вдруг виртуальное творчество обратит человека XXI столетия к
первоисточникам
книги: к архивам писателей, их автографам, письмам? Не только
исследователей
творчества Пушкина, Достоевского, Толстого, но просто читателя, для
которого
неожиданно столь же значимы окажутся рукописи писателя и он, читатель,
всмотрится
в их воспроизведение в академических собраниях сочинений, хотя
сегодняшний читатель
чаще всего равнодушно пролистывает эти вклейки и редко удосуживается
всмотреться
в страницы запутанных черновиков романов Достоевского, в летучий
почерк Пушкина,
в бисерные строчки рассказов и повестей Чехова.
Этот зримый жизненный "сор", из которого прорастали стихи, романы,
пьесы, может быть, поможет человеку нового тысячелетия почувствовать
связь с
другим человеком. Если в постгутенберговские времена человек заполнил
образовавшуюся
пустоту перепиской, то почему бы в ответ на исчезновение такого "сора"
в писательском обиходе нового века не вспыхнуть усиленному интересу к
архивам
минувших времен? В том числе и к архиву А. П. Чехова.
Вероятно, наступит время и пытливый исследователь напишет историю
чеховского
архива. Ему откроются как предпосылки, так и препятствия,
способствовавшие или
противодействовавшие возникновению и бытованию этого феномена культуры
XX века.
Среди них есть очевидные, несомненные и скрытые факторы. Например,
понятно,
что недостаточное овладение грамотой "дедами" и "отцами",
само происхождение семьи Чеховых, ее крепостное прошлое, крестьянский
быт, а
потом частые переезды семьи П. Е. Чехова с квартиры на квартиру в
Таганроге
и в Москве, не вызывали трепетного отношения к собиранию книг, к
хранению, допустим,
детских рисунков Николая Чехова, гимназических сочинений братьев
Чеховых.
Известно, что в семье Чеховых были хранимы и почитаемы книги житийных
повествований,
но, кажется, нет упоминаний о домашней библиотеке таганрогских лет.
Подробно
перечисляя сыну Антону, что надо переслать или привезти в Москву,
когда семья
перебралась туда, отец и мать не упоминают книги, хотя не забыли ни
одной домашней
мелочи, ни единого предмета из семейного скарба. Нет упоминаний и о
семейной
переписке.
Тогда как к моменту, когда семья переехала в Москву, писем могло
набраться в
изрядном количестве, так как братья Чеховы Павел и Митрофан, были в
своего отца,
Егора Михайловича. Они любили писать друг другу в разлуке. Е. М. Чехов
оставил
непревзойденную натуру, но творческое начало.
Достаточно, вероятно, привести одно из его писем. Например,
адресованное сыну
Митрофану и его семейству: "Сердобо-лящие, любезные и милые мои дети
Митрофаша,
Людмилочка, Егорушка, Володинька и Сашенька < ...> здравствуйте
< ...
>.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь. Троица святая, благослови,
скажи мне
путь, в он же пойду. В начале Бог сотворил небо и землю и прочее. Тако
в начале
быть первое мое, по России, путешествие, т. е. 1-ое от богоспасаемого
града
Таганрога <...>. Аз грешный видел то, чего око мое николи не
видах и ухо
не слышах, и на сердце не всходило, чего вам подробно объяснить не
могу, чего,
разумеется, желательно и Вам знать. Но к утешению и для удовлетворения
желания
вашего я могу вам представить в свое время, по имеющимся у меня
книгам, в коих
все подробности святости о разных достопамятных редкостях изложена. И в
каких
именно местах, каковые меня заинтересовали, до сердечных чувств и слез
<...>.
Итак, остаюсь доселе милостью Божией здрав, прощайте до будущего
свидания, доброжелательный
и сердоболящий ваш отец, виновник вашего бытия, начало и конец,
странник грешный
Георгий Чехов".
В приведенном отрывке упоминаются некие записные книжки, которые вел
Е. М. Чехов
во время этого своего путешествия зимой 1879 года. Но так как
путешествовал
он и ране, так как хозяйственная деятельность на посту управляющего,
конторского
работника приучала его к ведению документов, то несомненно, что после
Е. М.
Чехова должны были остаться записи, дорожные дневники, деловые
документы и т.д.
Где они? Пропали в доме его дочери Александры, у которой он скончался?
Выбросили
их как ненужный хлам, а может быть, до сих пор хранятся они в
каком-нибудь старинном
сундуке? И пытались ли их найти?
К сожалению, утрачена или остается неизвестной, недоступной переписка
Митрофана
Егоровича Чехова. А была она обширной, ибо по своим церковным делам он
писал
сотни писем и получал ответы. К тому же М. Е. Чехов вообще, по
склонностям ума
и сердца, обожал писать родным, не выбрасывал ответных писем и любовно
хранил
их. Судя по некоторым признакам эта часть семейного архива осталась
после смерти
М. Е. Чехова в его семье, но следы затерялись. Избавились ли от нее по
каким-то
соображениям или в угоду внутри-семейным отношениям, или все-таки
вдруг она
всплывет через сто с лишним лет. Как знать!
Но пока нет или так как нет этого пласта документальных источников,
очень трудно
восстановить "дотаганрогское" и "таганрогское" существование
семьи Чеховых, сведения о ближайшем родственном окружении. Особенно со
стороны
матери. Эти пробелы, однако, не должны оставаться грустным актом.
Перед музеями
и библиотеками, носящими имя А. П. Чехова или расположенных в городах,
откуда
были родом его предки (Воронеж, Моршанск, Калуга), стоят задачи куда
более сложные
и куда более интересные, чем интернетовский поиск. Поиск документов,
предметов,
связанных с историей семьи Чеховых.
Совсем недавно во время знакомства с обитателями таганрогских домов,
так или
иначе связанных с пребыванием А. П. Чехова в родном городе, жители
показывали
уникальные вещи. Так что если далеко не исчерпаны на этот счет ресурсы
Таганрога,
что же тогда говорить о тех местах, где такой поиск не начинался или
заглох
после того, как ушли из жизни краеведы, преданные памяти своих великих
и невеликих
земляков. Наверно, в Чеховской энциклопедии, готовящейся к изданию,
найдется
место для статьи с добрым словом об этих людях, которые не по
служебным обязанностям
и не славы ради собирали, хранили, берегли, спасали от забвения книги с
дарственными
надписями А. П. Чехова, его письма, документы.
Вероятно, библиотекам, например, в Таганроге, Москве, Ялте, на
Сахалине, в Сумах
по силам поиск еще одного пласта документов, который может исчезнуть в
ближайшее
десятилетие. Речь идет о переписке известных чеховедов, готовивших
первые полные
собрания сочинений и писем Чехова, комментарий к фундаментальным
изданиям. Они
обращались с вопросами не только к родным А. П. Чехова, но и к
обширному кругу
людей, уточняя даты, имена, события.
Эти письма исследователей представляют особый интерес. Дело в том, что
были
вопросы, с которыми они не могли обратиться к родным А, П. Чехова,
предполагая,
что им не скажут всей правды или ответят общеизвестным. Какие-то
факты, события,
высказывания в семье Чеховых, естественно, хотели стереть из семейной
хроники.
Наверно, такое неизбежно в любой семье, которая, как известна,
несчастлива по-своему.
Поэтому неудивительно, что в семейной переписке ощутимы лакуны.
Например, есть
безответные письма, хотя из последующей переписки очевидно, что ответ
был. Таких
пробелов достаточно, допустим, в эпистолярном наследии А. П. Чехова.
Семейный архив, конечно, подвергался, просмотру "домашними цензорами",
исходящими из своего представления об образе "семьи Чеховых", о том,
что нужно скрыть, а что подчеркнуть. В 1973 году биограф семьи С. М.
Чехов писал
сестре Е. М. Чеховой, в связи с одной из ее статей: "Не надо было
вновь
ворошить, что в семье Чеховых были запойные пьяницы. Ведь это чести
нам не прибавит!"
На что Е. М. Чехова набросала ответ: "Во всех воспоминаниях о дяде
Саше
и о Мише (включая Ермилова), - всюду упоминается об алкоголизме.
Умалчивать
об этом в моей статье было бы так же нелепо, как скрывать туберкулез
Антона
Павловича. Замазывать же этот вопрос, как замазывала Мария Павловна
жестокость
и деспотизм Павла Егоровича, мне не представляется возможным (...). Я
никогда
не вмешивалась в твои писания и хотела бы в дальнейшем избежать твоих
столь
же необъективных советов и наставлений".
"Замазывания" М. П. Чеховой возмущали и самого С. М. Чехова.
Сохранился
экземпляр ее книги "Из далекого прошлого", испещренный его гневным
комментарием к легенде, которую творила единственная сестра А. П.
Чехова, руководствуясь,
вероятно, самыми благими намерениями. Но не это сегодня важно сказать о
семейных
биографах А. П. Чехова. Но то, что усилиями, стараниями, заботами М.
П. Чеховой,
М. П. Чехова, С. М. Чехова, Б. М. Чеховой собран и сохранен архив
семьи Чеховых,
архив А. П. Чехова.
Но что-то они не смогли спасти и сохранить. Например, утрачены
документальные
источники, которые позволили бы реконструировать судьбу Н. П. Чехова.
Тому несколько
причин: небрежное отношение самого Н. П. Чехова к письмам и
документам; его
образ жизни, скитания по чужим углам; его окружение в последние годы
жизни.
Беспаспортная, беспечная, безымянная жизнь человека, скрывавшегося от
полиции,
от судебных исполнителей и даже дворников, не располагала к хранению
бумаг,
будь то вызов в суд или, может быть, письмо от родителей, от братьев.
Другие
братья А. П. Чехова, Александр, Иван, Михаил, по неодинаковым
причинам, но все
сохранили то, что считали важным. И некоторые коллекции этих
документов, например,
письма И. П. Чехова жене, С. В. Чеховой, представляют самостоятельную
ценность,
так как они передают судьбу учителя в России.
Но, естественно, что в огромной семейной переписке исследователь
найдет много
фактов, реалий, передающих быт и нравы семьи Чеховых, конкретизирующих
и оживляющих
ту устойчивую, добротную схему, что сложилась в отечественном
чеховедении. При
этом, надо заметить, письма долгожителей семьи, младших Чеховых, с
годами содержат
таких фактов и деталей все больше и больше. Много их в переписке М. П.
Чеховой
и О. Л. Книппер-Чеховой, вошедшей значительной составной частью в
семейный архив
Чеховых.
Конечно, сердцевиной того, что подразумевается под архивом А. П.
Чехова, хранящегося
в крупнейших архивохранилищах России (Российский Государственный архив
литературы
и искусства (Москва), отдел рукописей Российской Государственной
библиотеки
(Москва), в музеях-заповедниках (Мелихово, Таганрог), в Домах-музеях
А. П. Чехова
(Москва, Ялта), - являются рукописи и письма А. П. Чехова,
биографические материалы,
изобразительные материалы (фото- и литографии, рисунки, масло, тушь,
акварели,
афиши). Отдельный массив документов — это письма к А. П. Чехову от
многочисленных
корреспондентов. Минувшее столетие добавило свою часть к этому,
архиву: материалы,
раскрывающие сценическую судьбу драматургического наследия А. П.
Чехова на мировой
сцене; материалы юбилейных торжеств в России и за рубежом. Вместе с
семейным
архивом образуется огромное собрание документальных источников, само
по себе
уже превратившееся в явление культуры.
Что способствовало возникновению этого феномена? Прежде всего
отношение самого
А. П. Чехова к документальным свидетельствам эпохи. Он, не
заботившийся о сохранности
автографов своих произведений, не оставлявший себе копий и позволивший
погибнуть
сотням страниц, исписанных его отчетливым бисерным почерком, в
типографиях,
в редакционных бумажных завалах, — он бережно хранил письма своих
корреспондентов.
В конце года разбирал все послания, дополняя большие конверты с
литерами от
А до Я.
Постепенно такое отношение становится привычкой не одного только А. П.
Чехова.
К тому же довольно скоро, например, М. П. Чехов и М. П. Чехова
осознали, что
они Чеховы. Тогда стал складываться семейный архив.
Но существует колоссальный "внесемейный" архивный пласт, то есть свод
документов, хранящихся в личных архивах других писателей, деятелей
искусства,
театра, современников А. П. Чехова. В их дневниках, письмах содержатся
упоминания
А. П. Чехова, размышления о нем и о его творчестве, свидетельства
встреч, разговоров,
воспоминаний о Чехове.
Вместе с архивом А. П. Чехова они образуют, условно говоря, море
документов,
материалов, источников. Но до сих пор нет сводной "лоции", руководства
для ориентирования в этом море. Последнее описание материалов
отдельного массива,
хранящегося в данном архивохранилище, было составлено двадцать лет
назад (А.
П. Чехов. Материалы Литературного музея Пушкинского дома. Л., 1982), а
такие
ценные указатели, как, например, "Аннотированное описание писем к А.
П.
Чехову", (составитель Е. Э. Лейтнеккер, М., 1939), давным-давно стали
библиографической
редкостью и наряду с другими уникальными изданиями нуждается в
дополнении, уточнении
и переиздании.
В некоторых архивохранилищах, особенно музейных, нет научного описания
документов,
сопутствующих каталогов, справочников, картотек. Конечно, применение
новых технологий
неоценимо для создания описей, справочников, сводных указателей,
например, иконографических
и изобразительных материалов, указателя имен и т. п., и т. п.
Реально ли создать такую "лоцию", одолев финансовую бедность
государственных
архивов, музеев и библиотек, разобщенность научных усилий и интересов,
"домашние"
нравы некоторых учреждений, руководители которых считают, что фонды -
это их
личная собственность?
Нужно ли создавать такую "лоцию", если очевиден спад интереса молодых
исследователей к архивному поиску, к работе с документом? Когда многим
кажется,
что чеховедение (равно как пушкиноведение, толстоведение) исчерпали
себя и играют
в литературоведческие бирюльки или кроят жизнь и творчество классика
по лекалам
очередной модной теории.
К сожалению, ни на одной, кажется, конференции последних лет всерьез и
целенаправленно
не обсуждались перспективы чеховедения, его актуальные задачи и
неотложные усилия.
Хотя периодически проходят интересные и небесполезные встречи, по
материалам
которых даже издаются сборники научных статей.
Назвав свою конференцию "А. П. Чехов в библиотечно-ин-формационном
пространстве
России", устроители нашли, пожалуй, два самых главных слова на
сегодняшний
день. Информационное пространство.
Да, в эпоху "культурной мутации", то есть возникновения в мировой
культуре новых свойств, которые будут передаваться и далее,
чрезвычайно важно,
необходимо осознать эти новые свойства, новое информационное
пространство, в
котором творческое наследие А. П. Чехова существует в формах культуры
ушедших
веков и в формах культуры нового столетия.
При этом речь идет не о "пространстве культуры", а именно об
"информационном
пространстве" культуры. И пристальный интерес к этому явлению
диктуется
не только процессами в культуре, экспансией новых информационных
технологий,
перенастройкой культурного сознания. Но, и это немаловажно,
внутренними процессами
в самом чеховедении.
Новый этап в изучении жизни и творчества А. П. Чехова, вероятно,
возможен на
новой информационной основе. Поэтому, например, подготовка Чеховской
энциклопедии,
идея которой высказывалась и обсуждалась еще двадцать лет назад, есть
симптом
перемен в чеховедении. Но создание этого издания происходит на сломе
культурных
ситуаций, что, наверно, привнесет в книгу неизбежные противоречия.
Уже давно витает в воздухе идея научной биографии А. П. Чехова. Вскоре
выйдет
первый том многотомной "Летописи жизни и творчества А. П. Чехова",
но задуманный и осуществленный двадцать лет назад, этот необходимый и
долгожданный
труд, не исключено, тоже получит отпечаток иной культурной ситуации,
прежнего
"информационного пространства".
Существуй сводная компьютерная база данных, охватывающая архив Чехова,
библиографию,
от первых откликов на первые сборники А. П. Чехова до наших дней,
качественно
иной характер получил бы комментарий к переизданиям таких трудов как
"Письма
А. П. Чехову его брата Александра Чехова", переписка А.П.Чехова и О.
Л.
Книппер, сборника "А. П. Чехов о литературе", "Чехов и театр",
упомянутое описание писем к Чехову и др.
Возможности нового информационного обоснования чехо-ведения позволили
бы осуществить
то, о чем говорят исследователи: подготовить сборники неизданных
воспоминаний
об А. П. Чехове; подготовить и издать переписку М. П. Чеховой и О. Л.
Книппер,
как памятник культуры XX века; переписку семьи Чеховых; хрестоматию
исследований,
посвященных жизни и творчеству А. П. Чехова (подготовлена Е. М.
Сахаровой);
альбом рисунков Н. П. Чехова; альбом неизданных фотографий А. П.
Чехова и его
ближайшего окружения и др.
Так случилось, что две даты: 100-летие со дня смерти А. П. Чехова
(1904-2004)
и 150-летие со дня рождения А. П. Чехова (2010) приходятся на первое
десятилетие
нового века и нового тысячелетия. Это вольно или невольно оживит
интерес к наследию
Чехова, будет способствовать подготовке и изданию новых трудов о нем.
Может
быть, среди них окажутся и те, что перечислены выше, и те, о которых
здесь не
шла речь.
Повторимся: всякое совпадение случайно лишь на первый взгляд. Две
предстоящие
даты не внешний повод отметить русского классика, покорившего весь
мир. Но возможность
выявить и проявить внутренние процессы в судьбе творческого наследия
А. П.
Чехова. В том числе и в чеховедении.
Но и оно лишь часть того феномена мировой культуры, имя которому
Чехов. И который
уже есть феномен культуры нового столетия.
Если Ж. Баню вновь напишет через 10 лет о последней пьесе Чехова,
завершит ли
он ее словами, венчающими его сегодняшнюю прекрасную книгу: "Вишневый
сад
заканчивается, когда начинается зима"?
Примечания:
1. Баню Жорж. Наш театр - "Вишневый сад".-М., 2000. -с. 19
2. Там же. С. 22
3. Философский энциклопедический словарь. - М., 1983. -с. 81
4. ОР ГБЛ. Ф. 331. К. 73. Ед. хр. 5. Л. 1, 2 об.
5. Письмо хранится у автора данной статьи, в домашнем архиве. Передано
Е. М.
Сахаровой
6. Баню Жорж. Указ книга. С. 154
