М. ШОЛОХОВ.
Есть имена, которым не нужны никакие приставки: академик, лауреат, Герой и т. д. Невозможно себе представить, например, такое словосочетание: Пушкин - Николаевский лауреат 1 степени… Или Гоголь - лауреат Премии Союза писателей «незалежной» Украины. Просто - Пушкин! Гоголь! И этим все сказано. И хотя Шолохов был лауреатом всевозможных премий, но достаточно читающему человеку услышать одно имя - Михаил Шолохов, - и этого достаточно.
Скажу сразу, что дружеских отношений, близости между писателем Игорем Бондаренко и великим писателем Михаилом Александровичем Шолоховым не было и не могло быть. Слишком велика была разница в возрасте и в том положении, которое каждый занимал в литературе.
Михаила Александровича впервые я увидел в 1959 году. В теплый майский день главный редактор журнала «Дон» Михаил Дмитриевич Соколов взял меня, лит. сотрудника журнала «Дон» в Вёшенскую. Какое первое впечатление на меня произвела эта встреча? Прежде всего, хочу отметить одну черту - доступность. Позже я много раз видел Шолохова и на писательских съездах, на конференциях и в застолье, когда Михаил Александрович приезжал в Ростов и останавливался в гостинице «Московская». Шолохов был прост в обращении с людьми и доступен - будь-то член ЦК КПСС, молодой литератор или житель станицы Вёшенской. Помню, когда я учился еще в Ростовском университете, Володька Жуков - мой сокурсник, бывший моряк, написал Шолохову письмо. Письмо в общем-то было «дурацким», содержание его сводилось к тому, что не мог бы Шолохов выслать ему, Жукову, 1000 рублей взаймы, а когда он, Жуков станет тоже великим писателем, он долг вернет… Я назвал это письмо «дурацким» потому, что Жуков ничего не писал и не собирался писать и, как говорили ребята, «на дурочку» хотел получить 1000 рублей». Мы были уверены, что Шолохов просто не ответит, но он ответил…
Когда я говорю, что Шолохов был доступен, то тут же следует подчеркнуть, что он всегда держался с большим достоинством, как и полагается великому народному писателю. А то, что он писатель поистине народный вёшенцы знали лучше других. Приведу такой бытовой штришок. Как-то спозаранку в калитку к Шолохову постучалась вёшенская старушка. Пришла она к нему со своей нуждой. Писатель выслушал ее и спрашивает: «А почему, бабуся, ты не обратилась со своей просьбой в райисполком?» И услышал любопытный ответ: «Они же там начинают работать с 9, они…контора… А ты же не контора»
Шолоховский дом всегда был открыт для людей. В жестокие годы коллективизации он не побоялся вступиться за своих земляков, адресуясь прямо к Сталину. Сталин письма Шолохова читал. Вождь долго, очень долго присматривался к писателю. Должен сказать, что у Сталина был хороший литературный вкус и «нюх» на таланты. В Шолохове он сразу распознал талант. Больший талант.
Со Сталиным, как известно, Шолохова свел Горький. Встреча эта произошла в доме Горького. Сидели за столом. Горький больше молчал. Сталин спросил Шолохова: «Почему вы так смягченно показали Корнилова. Надо его образ ужесточить». Шолохов ответил: «Поступки Корнилова вывел без смягчения в соответствии понимания облика этого воспитанного на офицерском кодексе чести человека…» Сталин воскликнул: «Как это чести? Он же против народа шел! Лес виселиц и море крови!..»
«Должен сказать, - впоследствии признался Шолохов, - что эта обнаженная правда убедила меня. Я потом отредактировал рукопись».
Сталин любил, когда писатели прислушивались к его советам. Уже Сталиным было написано письмо Феликсу Кону о том, что «тов. Шолохов допустил в своем «Тихом Доне» ряд грубейших ошибок». Но письмо это рано еще было извлекать на свет Божий. О нем и Шолохов, и страна узнают позже, в 1949 году, когда Сталин понял, что образ свой, так сказать, в полный рост в произведениях Шолохова он никогда не увидит. Однако до этого было еще далеко.
После выхода первых двух книг «Тихого Дона» РАППовская критика (была такая организация - Российская ассоциация пролетарских писателей) «замахнулась» на роман. Но слух о том, что Шолохов был у Горького и там был Сталин…остудила пыл критиков. Его ввели в редколлегию журнала «Октябрь», по роману сняли фильм. Если вначале рапповцы набросились на роман, как на «белогвардейщину», то фильм те же критики «понесли» за любование казачьим бытом и адюльтер… На что Шолохов в письме к актрисе Цесарской (она играла Аксинью) писал: «Буду делать все от меня зависящее, чтобы «Тихий Дон» пошел… По-моему, это очередная инсинуация московских сукиных сынов и дочерей».
Но Шолохов знал, что «сукины сыны» водились не только в Москве, но и в Ростове. В 70 годы я был секретарем партбюро Ростовской областной писательской организации. Вышло Постановление ЦК о литературно-художественной критике. На писательском собрании я сказал, что нам надо самокритичнее относится к тому, что мы пишем. Если у Шолохова «Донские рассказы» и «Тихий Дон» неравноценны, то что же говорить о нас, грешных. Только я пришел домой после собрания – телефонный звонок. Секретарь Ростовского обкома по идеологии Тесля: «Ты что?!с ума сошел! - Шолохова критиковать!… Я говорю: «Михаил Ефимович, я…». Но он не стал меня слушать. Мне только что звонил Шауро (зав. отделом культуры ЦК КПСС) и сказал, что у вас там происходит?…Секретарь партбюро выступает против Шолохова…Что это за секретарь такой?!…» Оказывается, писатель А. позвонил в обком, а писатель С. - прямо в ЦК. Конечно, я бы не только «вылетел» из секретарей, но это вообще серьезно бы отразилось на моей литературной судьбе, если бы не Шолохов. На другой день председатель правления Ростовской писательской организации А. Бахарев поехал к Шолохову. Говорили о разном. Потом Шолохов спросил у него: «Что там у вас вчера было на собрании? Мне звонил Шауро»…Бахарев был человек прямой и честный. Он рассказал все, как было. «Вот сукины сыны…», сказал Шолохов. Бахарев вернулся в Ростов. Позвонил мне: Игорь, не беспокойся, Шолохов назвал их сукиными сынами… Я уже позвонил Тесле…
У Шолохова было особое чувство юмора. Как-то на «посиделках» Шолохов-Синявский спросил заядлого охотника и рыболова Шолохова: «Михаил Александрович, а каким средством вы пользуетесь на рыбалке от комаров?» Шолохов помолчал, потом коротко ответил: «Терпением». С Шолоховым-Синявским была еще одна забавная история. Сталин как-то спросил Шолохова: А что, Шолохов-Синявский ваш родственник? Нет, товарищ Сталин. Однофамилец. Сталин тоже обладал своеобразным чувством юмора. В присущей ему неторопливой манере произнес: Смотри какой?! Мало того, что он - « Шолохов», так он еще и « Синявский.!» (Это был очень популярный в те годы футбольный комментатор.)
В 1938 году Сталин спас Шолохова от ареста и гибели. Из песни слова не выкинешь.
В годы войны Шолохов часто бывал на передовой. Много писал очерков.
Статей. Начал роман «Они сражались за Родину». Это была солдатская правда. Горькая! Какой может быть только правда о войне. Но Сталин от Шолохова ждал другого. Мой брат генерал Николай Константинов учился вместе с Василием Сталином в академии генерального штаба. «Кто может написать «Войну и мир» о минувшей войне? Только Шолохов». Это слова отца, сказал Василий Сталин моему брату. Знал ли об этих словах Шолохов? Наверное, знал. Но он и без подсказок понимал, что все написанное им о войне только начало. Он встречается с генералом Лукиным, героем Смоленска, командующим 16, а потом 19 армии, с человеком трагической судьбы, потерявшем ногу и познавшем всю горечь плена. Но весь шолоховский «запал» был «погашен» официальными властями после опубликования письма Сталина Феликсу Кону в 1949 году. « Тов. Шолохов допустил в своем «Тихом Доне» ряд грубейших ошибок». Вождь не дождался своего восхваления в романе «Они сражались за Родину» и рассердился «Сигнал» поняли все. Шолохова перестают печатать.
У романа «Они сражались за Родину» самая трагичная судьба. Полная версия романа просто погибла. Писатель ее сжег. В 1995 году было переиздание романа. Переиздание того, что сохранилось. Оно не содержит потрясающей по свой силе главы, которая даже в пересказе не может оставить читателя равнодушным.
1 мая 1938 года. В Ростове по улице Энгельса идет демонстрация. Поют революционные песни. Заключенные в подвалах НКВД (на улице Энгельса) тоже начинают петь: « Смело мы в бой пойдем за власть Советов…» «Вихри враждебные веют над нами…» В камеры врываются энкаведешники и рукоятками пистолетов по головам - петь в камерах запрещено!!!
Эту главу Шолохов привез и читал на бюро обкома. Об этом мне рассказал друг моего отца Михаил Кузьмич Фоменко, секретарь Ростовского обкома КПСС по идеологии (в то время). Читал долго. Около часа. И заметил, что к концу чтения остался только первый секретарь Обкома Соломенцов М.С. и Фоменко. Шолохов обвел взглядом опустевший кабинет и с грустью обронил: «А где же остальные…? Ус….лись? Собрал рукопись и махнул в Москву. К Брежневу. Но Брежнев его не принял…
У Шолохова было много почитателей, но и немало было недоброжелателей. Каких только «собак» на него не вешали. Как-то в журнал «Дон» приехал Евтушенко. Он попросил устроить ему встречу с Михаилом Александровичем. (Тогда он искал защиты от критиков его « Бабьего яра») Мы устроили ему эту встречу. Чем она закончилась, я не знаю. Но пополз слушок… Шолохов - антисемит. Как можно обвинять человека в антисемитизме, если один из самых сильных своих рассказов он посвятил Левицкой. А когда ехал в Стокгольм получать Нобелевскую премию взял своего любимого режиссера Лиона Мазрухо.
Были и такие шепотки: Шолохов спился. Ничего не пишет… Как раз в это время раздался телефонный звонок из Москвы. Звонил заместитель председателя Иностранной комиссии Союза писателей СССР Косоруков. С Косоруковым мы были знакомы. Москвичи знали, что Шолохов их недолюбливает.
Косоруков меня попросил: «Позвони Шолохову, узнай, собирается ли он поехать на юбилейную сессию Нобелевского комитета?» Я позвонил. Взял трубку секретарь. Я назвался. «Я сейчас доложу Михаилу Александровичу». Он положил трубку на стол. И я услышал стук пишущей машинки…Шолохов работал. Затем Шолохов взял трубку. Я передал ему привет от коллектива журнала «Дон» и поинтересовался, поедет ли он в Стокгольм?
- А что мне там делать?… Не поеду я…
- Он не любил суеты. Этих светских «тусовок», как теперь говорят. Это был великий писатель и великий человек.
Игорь Бондаренко
